Боль и радость Регистана

У Регистана большая история, немало тайн и естественно могут быть проблемы. Стоял я посреди трёх медресе – Улугбека, Ширдора и Тилля-кори, и думал у кого брат интервью. Конечно, старше всех медресе Улугбека и обратился прямо к нему.

— Ваше величество, прошу вас, ответит на несколько вопросов.

— Почему же именно я?

— Вы старше всех по возрасту. А мои вопросы в основном об истории архитектурного ансамбля Регистан.

— Да, это верно. Я тут старше всех по возрасту. Меня построили по приказу Улугбека в 1417-ом году. До того Улугбек построил в Бухаре свой знаменитый медресе. Потом в Гиждуване тоже один медресе построил. Знал, что будущее нации зависит от науки и развития культуры, просвещения.

— Улугбек, да осветит его могилу аллах, сначала построили вас или обсерваторию?

— Сначала меня построил, потом через четыре года закончилось строительства обсерватории на горе Кухак. Естественно под моей крышей надо было собрать знаменитых ученых и на основании научной базы сформировать научный коллектив обсерватории.

— Ваше Величество, скажите пожалуйста, ведь Регистан до то того, как вы появились, славился как центр торговли. И вдруг Улугбек решает тут построит медресе. Как это понимать?

— Улугбек был гениальным ученым. Построив медресеи олия, то есть высшее учебное заведение в самом сердцевине Самарканда, тем подчеркнул, что самое главное в его политике образование и наука. До того рядом тут находился Тими кулохфурушон (пассаж продавцов головного убора) и другие дуканы. Сейчас недалеко от того тима стоит тим Чорсу. Действительно он соединял четыре базарные улицы.

Улугбек и для развития торговли тут рядом со мной построил большой Караван-сарай, то есть по вашему “пятизвездочный отель” сейчас вы видите на его месте медресе Тилля-кори. Когда караван-сарай разрушился, аштарханиды его снесли и на его месте построили медресе.

— Улугбек хотел, что бы торговцы, приехавшие из других городов, были свидетелями научных споров ученых у нас, узнавали об их жизни, как он платил ученым и студентам из своей казни. О славе ученых купцы, жившие в караван-сарае, разносили вести по всей стране и за рубежом.

— Ваше Величество, помните, ли вы знаменитый хонако, построенный Улугбеком в Регистане?

— Как его не помнить? Вед он несколько столетий находился напротив меня и жаловался, что его тоже не ремонтируют. В этой хонако жили дервиши и суфии. Представители ордена накшбандия “сердце богу, а руки на деле!” был их девиз. Аштарханиды снесли и этот полуразрушенный хонако и на его месте построили медресе Ширдор.

— Ваше Величество, в вашем голосе прозвучал нотка недовольства. Ведь все что как предначертал Улугбек, появились еще две медресе, и Регистан превратился в городок ученых и студентов.

— Да, это с одной стороны большое достижение, но от прежнего ансамбля остался я один. Улугбек не был против религии. Он считал суфизм достижением исламского просвещения. А на центре площади построил уникальный мечеть из дерева – мечеть Мукатта.

— И его снесли?

— Да, вы, люди, мастера снести старые постройки.

— Ваше величество, не грустите, придёт время, и восстановить его. А почему Улугбек построил маленький деревянный мечеть, не построил как свой дед – Тимур грандиозный, огромных размеров Соборную мечеть?

— Улугбек считал, что мечеть, прежде всего у каждого мусульманина должен быт в своем сердце. Поэтому мечеть Мукатта он планировал скромных размеров, но по оформлению не имеющих себе равных.

— Ваше Величество извините, что доконал вас своими вопросами. У нас есть поговорка – “у камня ест сердце”. Не скажете, о чем болит ваша душа?

— Я тут стою много веков. Миллионы туристов приходят и с восхищением говорят об этом архитектурном шедевре – Ансамбле Регистан. Вижу, что вокруг идет благоустройство. Все это не может не порадовать меня, старика. Наконец-то придумали, какие деревья должны быт вокруг исторических памятников Регистана. Появились хвойные деревья. Помните, арабский путешественник ибн Хавкал в десятом веке посетивший Самарканд, писал, что на площадях и улицах этого города видел искусно обстриженных кипарисов в форме коз, баранов, верблюдов и разных зверей? Хочу, чтобы наконец-то восстанавливали хавз, который до недавнего времени находился на моей правой стороне, в нем плескались разноцветные рыбы, на берегу хавза на ветках китайского куполообразного карагача, висели перепелиные клетки и пели свои песни. Хочу, чтобы наконец-то восстановили знаменитую баню, построенную Мирзо Улугбеком. Баню Бозори Сандук и баню Арк.

— Ваше Величество извините, что перебиваю, но у меня сейчас зачесался язык, услышав ваши искренние слова. Почему вы молчите о медресе и мавзолее Абу Саида, который известен в народе как мазар Чилдухтарон?

— Да, от этого медресе в начале двадцатого века осталось несколько куполов, в котором были погребены правители Кунчкунчихон и Абу Саид - внуки Мирзо Улугбека от его дочери. Этот медресе тоже входил в наш ансамбль. Но его тоже снесли, а надгробные камни положили рядом с могилой Мухаммад Чафара в медресе Ширдор. Соборная мечеть Алака Кукалташа тоже был на этой площади. Его построил названый вельможа во времена Тимура, но побоялся сделать больше размеров Мечети Биби-ханым. Но с 220 куполами и поздней реконструкцией не имел себе равных во всей Средней Азии. Возможно, ли его восстановит? Думаю, что нет. Но атмосферу восточную восстанавливать надо. К примеру, у нас гигиена била в почете, у каждого медресе имелось кроме бани тахоратхона, помещение для умывания. А теперь куда делись эти постройки?

— И последний вопрос. Я вижу рядом с медресе Тиля-кори Мавзолей Шайбанидов – Дахмаи Шайбониён. Какое он имеет отношения к вашему ансамблю?

— Да никакого. Вы же сами знаете, его два раза перенесли с места на место. А в начале он находился напротив Чорсу на месте снесенного кинотеатра Навои. Каждый памятник, должен находиться на своем историческом месте. Памятник не арба.

— Ваше Величество, благодарю за интервью. Узнал много ценного.

— Благодарите, прежде всего, Мирзо Улугбека и моего архитектора – отца Кавомиддина ибн Зайниддина Шерози, строителей моих. Благодаря им в моих стенах получил образование почти вес научный контингент Центральной Азии, Ирана, Афганистана, Турции многие века. Классики литературы как Навои и Джами. Их голоса до сих пор звучат в моем сердце. Благодарите нынешнего директора Ансамбля Регистан, который все время думает, как решат проблемы.

Вот и разговор наш закончился, подумал я и облегченно вздохнул. Хотел уйти, но медресе Улугбека снова заговорил:

— Можно ли мне задавать вопросы?

— Да, но врядли я могу ответить. Я простой человек.

— Это не важно. Важно то, что вы можете, озвучит мой вопрос.

— Скажите, если в моих силах я постараюсь, что бы вас поняли.

— Где еще, в каких городах мусульманского Востока вы видели таких наполовину реставрированных памятников? Где еще на Востоке минареты стоят без верхнего яруса как человеческие туловища без головы?

— Всегда когда об этом идет речь, некоторые приводят в пример Пизанскую башню, – сказал я.

— Но вед это Запад, а Самарканд - мусульманский Восток, – возразил медресе.

— Да, над этом надо подумать – сказал я.

— А с какой целью построены минареты? – спросил медресе.

— Они подчеркивали величественный рост здания, символизировали связь с небом. Да… без верхнего яруса…

— Приятно было разговаривать с человеком, знающим кое-что, - сказал медресе.

— И мне было приятно, услышат в вашем лице, голоса предков, - сказал я и быстро удалился из площади Регистан, дабы он не задал еще другие вопросы на которых, я не компетентен ответит. А вопросов наверно накопилось немало. Например, если вдруг спросит, куда делся Кош-медресе, медресе Ходжа Ахрара и Мухамед Султана что мне ответит? И мечет Омара, была рядом с медресе Тилля-кори, фундаменты сохранились.

Когда же поймем, что каждый архитектурный памятник это письмо наших предков адресованный будущим потомкам? Святая обязанность каждого поколения в целости и сохранности довести его следующему поколению.

Концепция, заложенная в идее Регистанского ансамбля великим ученым Улугбеком это его письмо – васиятнаме своим потомкам. Это концепция гармонична с его реорганизацией высшего образования. Улугбек сделал высшее образование доступным для бедных студентов, стипендии для студентов и зарплату преподавателям и ученым велел выдавать из государственной казны. Так впервые наука и образование стали делом государственной важности и стали менее зависимы от вакфов – земель и зданий, доход от которых перечислялись для нужд медресе. Вот о чем напоминает нам его медресе в Регистане.